Кинорулетка

Настоящая сенсация фестиваля в Торонто — «Красивый мальчик», главную роль в котором играет Тимоти Шаламе. Впрочем, главных ролей в фильме две: у юного наркомана есть отец, и его немного рассеянно изображает Стив Карелл. В основе «Красивого мальчика» сразу две книги: автобиография подростка и комментарии к ней, написанные его отцом. Бельгийский режиссер Феликс Ван Грунинген не в первый раз ведет хроники распада семьи. Его фильм «Разомкнутый круг», в котором родители узнавали, что их маленькая дочь больна раком, был настоящей европейской «Кроличьей норой» — глубокой, извилистой и пахнущей могильной землей.

В «Красивом мальчике» используются те же приемы — сонное повествование, угнетающие воспоминания, холодная музыка, немые диалоги. Пытаясь спасти сына, отец знакомится с другими родителями наркоманов, и одна из матерей признается, что оплакивала свою погибшую дочь дважды: первый раз — еще при жизни. Бельгийский режиссер погружает зрителя в депрессию так, как в последние годы умеет только канадец Жан-Марк Валле — автор «Острых предметов», «Разрушения» и «Дикой». Ужас истории «Красивого мальчика» продолжает развиваться в головах зрителей даже после просмотра. К примеру, кроме проблемного ребенка от первого брака у героя есть двое других, и эти жизнерадостные дети олицетворяют все немногое оптимистичное и светлое, что есть в фильме. Но только после титров понимаешь, что за два часа герой ни разу не взаимодействовал с ними как отец. Спасая одного ребенка, он подставляет под удар двух других. Что с ними будет дальше — Бог знает.
«Разомкнутый круг», как и следует из названия, не был закольцованной историей, поэтому его кошмар затягивал зрителя с головой: когда знаешь, что что-то скоро закончится, этому легче поддаться. С «Красивым мальчиком» ситуация совершенно другая, поэтому у аудитории срабатывают защитные механизмы — от сюжета хочется отстраниться. Дело в том, что драматургия фильма находится в заложниках у драматургии самой наркотической зависимости. Герои по многу раз проходят через одни и те же три акта: борьба с аддикцией, успех и откат. За неизбежным поражением следует новый отчаянный цикл. Поэтому и сценарий вынужден раз за разом проходить тот же самый маршрут — хоть авторы и знают, что у кино другая природа. Теоретически, можно было бы спасти повествование, превратив фильм в альманах, состоящий из коротких законченных новелл про одних и тех же героев. Но режиссер рискует и идет против общепринятых законов кинематографа, погружая зрителя в бесконечный цикл мучений. Это отталкивает, это утомляет, это заставляет то и дело поглядывать на часы, но это похоже на настоящую жизнь гораздо больше, чем сказочные обстоятельства из фильма «Не бойся, далеко он не уйдет».
Поэтому от «Красивого мальчика» не стоит ждать катарсиса, хотя здесь есть сцена автомобильной погони, во время которой зритель не разберет, плачет он сам или это дождь льет на лобовое стекло машины. Кроме чистого сострадания придется испытывать и отторжение. Фильм устанавливает с аудиторией связь, в которой, как и в описываемых отношениях отца и сына, найдется место и чувству вины, и недоверию, и страху, и — в конечном счете — благодарности. Герой будет раз в двадцать минут начинать новую жизнь, а зритель — так же часто пытаться заново начать смотреть фильм. Это очень необычный подход даже по меркам фестивального кино, так что за судьбу «Красивого мальчика» очень страшно: он может остаться не только без широкого проката, но и без особых наград по итогам года. Разве что у актеров — Тимоти Шаламе, Стива Карелла и играющей мачеху героя Моры Тирни — все будет хорошо: они тут невероятны.
Егор Москвитин, "Еsquire"